Thorn of night
Металлер со стажем
| Фото | Цитата | В оффлайне | IP
Цитата:Odium пишет:
Слишком много букв. Можешь тезисно, о чем там? |
Но всё, что до сих пор делало Исламское государство, выглядело бы комично, если бы не искреннее, взвешенное намерение сначала вернуть цивилизацию в законодательную атмосферу VII века, а затем принести человечеству апокалипсис.
Охотнее всего об этом сообщают сами представители Исламского государства и их сторонники. Они отзываются о «современности» с отвращением. В разговорах они настаивают, что не хотят — и не могут — отклониться от устоев, заложенных в ислам пророком Мухаммедом и его первыми последователями. Они часто изъясняются цитатами и намёками, для немусульман звучащими странно и вычурно, но отсылающими к традициям и священным текстам раннего ислама.
Вот реальность: Исламское государство — исламское. Очень исламское. Да, оно привлекает психопатов и авантюристов, в основном из неустроенных ближневосточных и европейских мусульман. Но религия, которую исповедуют его самые фанатичные сторонники — связная и даже искусная трактовка ислама.
Почти все важные решения и законы ИГ ссылаются на так называемую «методологию Пророка», что на практике означает следование пророчеству и примеру Мухаммеда до мельчайших деталей. Мусульманин может отвергать Исламское государство; большинство из них так и делает. Но нет никакого смысла делать вид, что ИГ — нерелигиозная, миллиенаристская группировка со своей теологией — теологией, которую необходимо понять и с которой необходимо бороться. Попытки проигнорировать религиозную природу ИГ уже заставили США недооценить угрозу и поддержать сразу несколько глупейших планов по борьбе с ней.
Хэйкэл утверждает, что бойцы ИГ глубоко проникнуты религиозным рвением. Цитаты из Корана можно слышать повсюду. «Каждый пехотинец непрерывно несёт эту чушь», говорит Хэйкэл. «Они встают под камеру и повторяют основы веры как мантру, и делают это постоянно». Он находит мнение о том, что Исламское государство извратило ислам, смехотворным и возможным только через сознательное невежество. «Люди хотят оправдать ислам, — говорит он, — потому что разошлась эта мантра, „ислам мирная религия“. Как будто существует какой-то отдельный „ислам“! Ислам — то, что делают мусульмане, то, как они трактуют свои священные тексты». Эти тексты священны для всех суннитов, не только для ИГ. «И у этих парней не меньше легитимности, чем у всех остальных».
«Рабство, распятия, отрубание голов — это не психопаты-джихадисты выбирают себе любимые места из своего святого писания, на остальное не обращая внимания», говорит Хэйкэл. Это «полное и точное воспроизведение средневековой традиции, они перенесли её в современность целиком».
Все мусульмане признают, что будущее известно только господу. Но одновременно они считают, что он приоткрыл его людям в Коране и в рассказах о Пророке. Исламское государство отличается от всех прочих джихадистов верой в то, что оно играет в божественном сценарии главную роль. В этом разительное отличие ИГ от предшественников и одновременно ясное свидетельство его религиозной природы.
К ним относится вера в то, что праведных халифов будет 12, и что Багдади — восьмой; что армии Рима схлестнутся с армиями ислама в северной Сирии, и что финальная битва ислама с антимессией случится в Иерусалиме после возобновления исламских завоевательных походов.
У идеологической чистоты ИГ есть одна выгодная для нас сторона: она позволяет нам до некоторой степени предсказать поведение группировки. Усама бен Ладен редко бывал предсказуем. Он закончил своё первое телеинтервью загадкой. Петер Арнетт спросил его: «Каковы ваши дальнейшие планы?», на что бен Ладен ответил: «Вы узнаете о них из новостей, если на то будет воля Божья». Исламское государство, наоборот, открыто хвастается своими планами — не всеми, но в достаточной степени, чтобы, как следует прислушавшись, мы могли понять как оно собирается управлять и расширяться.
Чоудари потратил много сил на попытку объяснить жестокость Исламского государства милосердием. Он заявил мне, что государство обязано терроризировать своих врагов — оно имеет божественное повеление до смерти пугать их отрезанием голов, распятиями, порабощением женщин и детей, потому что это приближает победу и избавляет от продолжительных войн.
Соратник Чоудари Абу Бараа объяснил, что исламский закон позволяет только временные перемирия, длящиеся не дольше десяти лет. Признать навсегда любую границу — святотатство, о чём говорил сам Пророк; пропаганда ИГ не устаёт об этом напоминать. Если халиф идёт на длительный мир или признание твёрдых границ, он впадает в грех. Временные перемирия возобновляемы, но не могут быть заключены сразу со всеми врагами: халиф обязан воевать по крайней мере раз в год. Ему не позволяется отдыхать, чтобы не впасть в грех.
Несколько «одиноких волков» из числа сторонников ИГ действительно атаковали цели на Западе, будут и новые теракты. Но эти террористы в основном были раздражёнными одиночками, которым не удалось уехать в Исламское государство из-за конфискованных паспортов или других проблем. Исламское государство публично одобряет эти атаки, но оно пока не спланировало и не профинансировало ни одну из них (парижский расстрел Charile Hebdo был в основном операцией Аль-Каиды). Во время декабрьского визита в Мосул Юргену Тоденхоферу удалось побеседовать с упитанным немецким джихадистом и спросить, не вернулся ли кто-нибудь из его товарищей в Европу с намерением устроить теракт. Этот джихадист считал вернувшихся неудачниками, а не солдатами. «Вообще-то уехавшие из Исламского государства должны покаяться в своём отъезде», сказал он. «Им нужно серьёзно задуматься о своей вере».
Мусульмане могу сказать, что рабство незаконно сейчас, и что распинать людей неправильно на текущем историческом этапе. Многие так и говорят. Но они не могут полностью осудить рабство и распятие, не противореча Корану и примерам из жизни Пророка. «Единственная принципиальная позиция, которую может занять мусульманский противник ИГ — это сказать, что некоторые ключевые тексты и священные поучения ислама больше не действуют», говорит Бернард Хэйкэл. И это будет актом вероотступничества.
Идеология Исламского государства имеет мощную власть над умами определённого типа людей. Лицемерие и двусмысленность жизни перед её лицом исчезают. Муса Серантонио и салафиты, с которыми я разговаривал в Лондоне, были непоколебимы: ни один из моих вопросов не заставил их запнуться. Они читали мне целые лекции — многословные и, со скидкой на обстоятельства, довольно убедительные. Назвать их немусульманами означает вязаться в спор, который они выиграют. Будь они пускающими пену маньяками, я бы мог предположить, что однажды их движение выгорит — когда последний психопат подорвёт себя или останется мокрым пятном на песке после удара беспилотника. Но эти люди изъяснялись с академической точностью, которая напоминала мне атмосферу хорошего университетского семинара. Я получал от общения с ними удовольствие, и это напугало меня едва ли не больше, чем всё остальное.
Немусульмане не могут указывать мусульманам, во что им верить. Но мусульмане очень давно обсуждают такие вопросы между собой. «Нужно соблюдать стандарты, — сказал мне Анжем Чоудари. — Есть люди, которые объявляют себя мусульманами, но терпят гомосексуалистов или пьют алкоголь, и они на самом деле не мусульмане. Не бывает непрактикующих вегетарианцев».-----
Beyond the Event Horizon, beyond the lights of the stars, a place of eternal freedom, the void where all illusions die.
J. Nodtveidt |
Читать 
Индейцев, по-твоему, правильно загнобили?
